Егор Яковлев и Баир Иринчеев о русско-финских отношениях. Часть 2.

[divanmaster]

Егор Яковлев. А были перебежчики из Финской армии в Красную?

Баир Иринчеев. Очень немного. На первой войне Советско-финляндской было буквально человек 20, по-моему, всего лишь.

Егор Яковлев. Ну это ни о чём.

Баир Иринчеев. Да, это фактически какая-то статистическая погрешность. Но нужно сказать, что на севере в районе Суомуссалми как раз, где была известнейшая битва, о которой ещё пойдёт разговор у нас с Дмитрием Юрьевичем, там люди отказались от эвакуации, во-первых, потому что во время угрожаемого периода, когда шли переговоры в Москве в октябре, в ноябре, пытались, финское правительство организовывало эвакуацию населения из приграничных районов для того, чтобы, если начнётся война, люди не оказались в зоне боевых действий, т.е. было сделано превентивно уже. Там люди не поехали. Собственно, ещё один регион, где не поехали, это был Зеленогорск-Терийоки, но это понятно, потому что там было огромное количество петербуржцев, которые в 1917 году уехали к себе на дачу, чтобы немного переждать волнения в Петрограде, и так и застряли там на 20 лет на даче.

Егор Яковлев. Так а что, всё эти петербуржцы страстно хотели вернуться назад?

Баир Иринчеев. Нет, им просто больше некуда было ехать.

Егор Яковлев. А, в этом смысле.

Баир Иринчеев. Они, наоборот, т.е. они в 1917 году уехали в Терийоки-Зеленогорск или в Репино-Куоккалу на дачу, чтобы в городе волнения революционные переждать, всё-таки за городом как-то спокойнее. А потом бах – Финляндия отделяется, они оказываются вообще за границей, очень… ну там были, кто не захотел вернуться в Петроград, в Россию и остался доживать свой век в Финляндии, например, Илья Ефимович Репин – он же там тоже никуда не поехал уже со своей дачи, с Куоккалы, так там и сидел.

Егор Яковлев. Да, ну у него всё было хорошо, он, царствие ему Небесное, скончался вовремя, ещё до начала войн.

Баир Иринчеев. Да. В Суомуссалми, например, люди жили настолько плохо, что когда пришла Красная Армия и начала агитировать за социализм, люди восприняли это с энтузиазмом, сказали, что вот, как-то у финляндского правительства не получилось построить нормальный социализм, ну, может быть, хоть эти смогут? Но не получилось, к сожалению, потому что да, они вступили в суомуссальскую трудовую коммуну, их всех собрали и увезли в трудовой лагерь в нашу Карелию на 200 км восточнее от их родных мест, поселили в какие-то бараки, и тут люди испытали на себе все прелести советского менеджмента: т.е. еду не привезли, это не привезли, то не привезли, и эти финские люди, финские граждане начали говорить, что если это ваш социализм, то можно нам обратно в свою финскую бедноту, потому что такую еду я и собаке бы не дал в Финляндии? Ну т.е. здесь, конечно, нужно было наоборот, конечно, какую-нибудь образцовую коммуну построить и использовать это именно в качестве пропаганды, но не получилось.

Егор Яковлев. А вот в ходе этих переговоров, предшествующих началу войны, когда Финляндия отказалась удовлетворить предложения, ну скажем так, отказалась пойти навстречу Советскому Союзу и обезопасить Ленинград путём передачи территорий, каково было состояние финского общества – ведь там же должны были идти какие-то дебаты по поводу того, что делать в этой ситуации? Были ли газеты, журналы какие-то?

Баир Иринчеев. Ну в основном, конечно, народ был настроен очень патриотично и очень антисоветски. В общем-то, первое – там не особо рассказывали о том, что происходит на переговорах, насколько я понимаю, и, конечно, риторика была очень патриотичная, что ни пяди родной земли не отдадим. Даже есть очень интересная фотография, сделанная, по-моему, то ли в Выборге, то ли в Хельсинки, где прямо на витрине магазина человек нарисовал от руки финский пейзаж и там написал, что эту землю не продаём и в аренду не сдаём. Поскольку министр иностранных дел Финляндии был Элиас Эркко, а у него в руках была газета «Helsingin Sanomat», которая на данный момент является аналогом ОРТ у нас, т.е. это самый мощный вообще канал для пропаганды, крупнейшая газета страны, он там, конечно, «зажёг». Эркко был категорически против какого-либо компромисса с Советским Союзом, т.е. он считал, что этим русским дашь палец, а они откусят по локоть, и в конечном итоге иногда эту войну называют «войной Эркко», потому что он занял очень и очень непримиримую позицию по отношению к Советскому Союзу.

Егор Яковлев. Видимо, по справедливости. Не без основания.

Баир Иринчеев. Ну, это одна из точек зрения, потому что Маннергейм, на самом деле, говорил, что знаете, мы, наверное, как-то не очень и продержимся – он знал состояние финских оборонительных сил, Финской армии, он сказал: давайте лучше договариваться. Паасикиви, в общем-то, был за то, чтобы договариваться, т.е. там были политики, которые выступали за компромисс, но они оказались в меньшинстве.

Егор Яковлев. Нет, вот интересна имена позиция социал-демократии: насколько она в этот момент могла давить на правительство? Что там случилось – она была разгромлена или она заняла вот такую про… национальную…

Баир Иринчеев. Она, скорее, заняла уже национальную позицию, более того, конечно, после 1918 года она была очень ручная, в парламенте особо больше уже и не высовывалась, потому что часть фракции же была физически уничтожена в 1918 году. Известный финский писатель Майю Лассила, написавший «За спичками», он же был убит в концлагере… в лагере, да, при непонятных обстоятельствах. Понятно, что белые сказали, что это была попытка к бегству – они всегда так говорили, когда нужно было от кого-то избавиться. Т.е. социал-демократы уже как-то умерили свой пыл.

Егор Яковлев. Т.е. вот эти истории про брошюры 1932 года, что когда-нибудь мы расправимся с буржуазией – это была такого, как бы, для внутреннего пользования, да, история?

Баир Иринчеев. Ну, скорее, была декларацией. Ну да, это, наверное, было декларативное что-то такое. 1928-го года, на 10 лет гражданской войны как раз они это выпустили. В 1939 году речь шла уже скорее именно то том, что страна наша, нам решать, что в ней делать, и не надо в наши дела вмешиваться.

Егор Яковлев. Т.е. вот эти интернационалистические классовые мотивы уже постепенно выветрились?

Баир Иринчеев. Ну, возможно, они ещё где-то были, но, с моей точки зрения, всё-таки важнее было именно то, что когда Советский Союз начал эту войну, там уже коммунисты из тюрем попросились на фронт, там были случаи, потому что они, действительно, посчитали, что это совсем неправильно Советский Союз делает, и очень интересный такой момент, что западные журналисты, которые приехали в Финляндию – их приехало аж 300 человек освещать события Советско-финляндской войны, они говорили, что мы только что же были в Испании на испанской гражданской войне в 1936 году, и там мы видели советские самолёты, те же самые СБ, И-16 видели в воздухе, это были наши, мы же были за республиканцев. Это были наши, а тут они как-то уже совсем и не наши – т.е. что вообще происходит? Это был удар именно по международной репутации – что всё-таки страна социализма, Советский Союз, и так себя ведёт по отношению к соседу, совсем как-то по-империалистически, получается. И действительно, за исключением инцидента в Суомуссалми и за исключением того, что самых буйных изолировали от общества в превентивном порядке, в общем-то, действительно, эта война стала, как сейчас говорят, наци-билдингом, т.е. они себя ощутили единой нацией, они выстояли, да, потеряли территории, потеряли людей и т.д., но самое главное, что шрамы гражданской войны были, по большому счёту, очень сильно залечены. Они не излечились окончательно, но общество, конечно, очень сплотилось в тот момент.

Егор Яковлев. У нас с тобой был интересный разговор по поводу ожиданий советской разведки: насколько я помню, ты рассказывал, что как раз советская разведка-то и предрекала некое пролетарское восстание в тылу – это правда?

Баир Иринчеев. Да, и собственно, это в листовках было, к этому призывали, т.е., действительно, есть ощущение, что появление, зарождение вот этого североевропейского скандинавского социализма просто не хотели видеть или не увидели у нас, в нашей стране, не поняли, что он уже есть, и что раскол в обществе в какой-то степени уже ликвидирован, и что финский рабочий класс в 1918 году и в 1939 году – это две большие разницы, и люди уже не находятся на грани голодной смерти, их не заставляют вкалывать 12 часов на заводах без прав, без зарплаты, без профсоюзов и прочего, т.е. всё это уже было другое. В листовках, да, постоянно говорили, что вас угнетают, что Маннергейм на этой войне зарабатывает деньги, что война эта вся не из-за вас, а война из-за империалистов и британских банкиров, помещиков, и вообще мы вам не враги, мы же наоборот вас хотим освободить – вот у нас есть армия Куусинена, Финская народная армия, есть правительство Куусинена, давайте к нам, вступайте в Финскую народную армию, и освободим Финляндию, сделаем из неё нормальную…

Егор Яковлев. Страну социальной справедливости.

Баир Иринчеев. Да-да, сделаем социалистическую республику. Но в Финляндии это было воспринято вообще по-другому - что сначала речь шла о подвижке границы вообще-то на переговорах, а тут бах – и заявляется, что уже есть новое правительство Финляндии, которое находится в городе Терийоки, т.е. уже в тылу у Красной Армии, и вот Советский Союз заявил, что это единственное легитимное правительство Финляндии, и всем, даже самому простому финскому солдату стало понятно, что если они проиграют, то…

Егор Яковлев. Куусинен из Терийоки переедет в Хельсинки.

Баир Иринчеев. Куусинен из Терийоки переедет в Хельсинки – это раз, а второе – что Куусинен отомстит, как следует, потому что Куусинен был как раз очень убеждённый финский коммунист, и в 1918 году был просто вынужден бежать из Финляндии, чтобы его не убили. И он, очевидно, был готов отомстить за поражение 1918 года. Т.е. в начале Советско-финской войны правительство Куусинена – это скорее в минус Советскому Союзу пошло, потому что финнов это очень сильно сплотило и мотивировало на борьбу, а в конце Советско-финской войны правительство Куусинена было в плюс скорее, потому что когда уже всё-таки Советский Союз решил, что давайте договариваться с хельсинкским правительством, а не с терийокским, когда финны проявляли неуступчивость, Молотов сразу говорил: давайте тогда продолжим воевать и посмотрим, что вам Куусинен устроит – Куусинен вас там распылит. Молотов такие слова говорил.

Егор Яковлев. Т.е. Молотов просто пугал их Куусиненом?

Баир Иринчеев. Да, это был козырь именно для давления на финскую делегацию.

Егор Яковлев. Ты работал с первоисточниками, скажи, как ты думаешь, что всё-таки было в этой войне первично? Вот у меня при изучении источников всё-таки сложилось мнение, что главной-то всё-таки была геополитика: задача та же самая, что была и у Петра Первого, у Александра Первого – отодвинуть как можно дальше границу от Ленинграда.

Баир Иринчеев. Да.

Егор Яковлев. А вот история с Куусиненом, условно, с советизацией Финляндии – это уже если получится, запасной вариант. Получится – хорошо, не получится – всё равно, главное – отодвинуть границу.

Баир Иринчеев. Мне кажется, всё-таки после 30 ноября 1939 года Советский Союз настолько резко взял курс на то, что мы решаем эту проблему военным путём и мы разрываем все контакты с правительством в Хельсинки, мы с ними не контактируем, мы признаём только правительство Куусинена, всё-таки то, что уже было принято решение именно на… когда они не договорились в Хельсинки с правительством в октябре и ноябре, что раз с этими не договорились – ну тогда меняем правительство Финляндии таким вот силовым путём. Ну, это нормальная история, по-моему, сейчас это тоже делают, только сейчас это не так вот в лоб, а путём…

Егор Яковлев. Янукович нелегитимен. Это примерно то же самое же было, да?

Баир Иринчеев. Ну да, вот да, это из той же серии, только это всё делалось путём организации каких-то беспорядков в стране, потом вдруг к власти приходят люди, у которых есть запасной аэродром в Америке где-нибудь, или там американские паспорта, американские жёны-мужья, родственники и т.д.

Егор Яковлев. Но мой вопрос был немного о другом: как мне кажется… точнее, скажем так, у меня никаких сомнений, что сам этот процесс был запущен именно по геополитическим, а не по идеологическим причинам.

Баир Иринчеев. Не, изначально речь шла именно о том, что нужно отодвинуть границу. Нет, это понятно, что это не было предлогом для того, чтобы сорвать переговоры, взять и захватить всю Финляндию – нет, речь шла именно о том, чтобы договориться мирным путём, потому что у Советского Союза было очень много других дел помимо Финляндии.

Егор Яковлев. Это правда. Но тут вот Эркко…

Баир Иринчеев. Вот, и на Дальнем Востоке, и на юге, и где угодно вопросов было много.

Егор Яковлев. Самое главное - на западе.

Баир Иринчеев. Да, на западе. Поэтому, собственно, и отодвижение границы от Минска, т.е. поход в Западную Белоруссию и в Западную Украину – это та же самая история, потому что мы говорим очень много о Ленинграде, а мы забываем о Минске, что там ситуация была абсолютно такая же – граница в 40 км, тоже у нас есть какой-то укрепрайон на границе, но слишком близко граница к столице Белорусской союзной социалистической республики. То же самое – отодвигаем границу, потому что было понятно, что немцы сейчас Польшу раскатают, чтобы они не оказались в 40 км от Минска на стартовых позициях. Абсолютно та же ситуация, что с Финляндией. Т.е. речь шла о том, что границы нужно отодвинуть, к сожалению, это получилось только через военную операцию, через заявление правительства Куусинена, возвращение к переговорам с хельсинкским правительством в Финляндии после того, как появилась опасность, что в войну вступят Великобритания и Франция на стороне Финляндии, и закончилось всё мирным договором 1940 года, который для Финляндии оказался гораздо менее выгодным, чем то, что Советский Союз предлагал на переговорах в 1939 году. Ни город Выборг, ни город Кякисалми, нынешний Приозерск, ни Сортавалу, ни Лахденпохью, ни Питкяранту – ничего этого Советский Союз не требовал, речь шла о том, чтобы границу отодвинуть только за Зеленогорск, примерно до Приморска нынешнего, т.е. финского Койвисто. Но раз не получилось по-хорошему, то получилось по плохому, и Советский Союз забрал у Финляндии гораздо больше, чем планировал. Но для того, чтобы сказать, такой дать явный сигнал Финляндии, что всё, вопрос закрыт, мы хотели этот вопрос решить по-хорошему, не получилось – мы его решили по-плохому, Советский Союз Финляндии вернул район Печенги-Петсамо, который им отошёл в 1920 году.

Егор Яковлев. Который, я бы сказал, они захватили в 1920 году.

Баир Иринчеев. Ну они просто, да, воспользовавшись ситуацией, собственно, он им никогда не принадлежал, но это стратегически важное место – выход к морю, никелевые рудники, там всё хорошо. Они это у нас взяли в 1920 году, во время войны 1939-40 года эта территория была занята нашими войсками, но наши его отдали обратно в качестве жеста доброй воли, сказали, что да, вот получилось плохо для обеих сторон…

Егор Яковлев. В Советском Союзе много никеля.

Баир Иринчеев. … но в качестве жеста доброй воли мы вам это отдаём обратно, и давайте дружить. Т.е. всё, Московский мирный договор 1940 года закрывает все наши претензии к Финляндии.

Егор Яковлев. А вот советская дипломатия после 1940 года нацеливалась на то, чтобы сделать Финляндию своим каким-то союзником или хотя бы нейтральным государством? Т.е. какие-то сигналы шли из Москвы?

Баир Иринчеев. Ну да, попытались создать Общество советско-финской дружбы… только что закончилась война вообще-то, и тут вообще-то Выборг только что забрали, и вообще тяжёлые потери Финской армии и т.д. – а тут «давайте дружить». Понятно, что в Финляндии всё это было воспринято в штыки, и сам Московский мирный договор 1940 года, если Советский Союз его воспринимал, как закрывающий все вопросы между СССР и Финляндией, то финны наоборот его рассматривали, как временный и вынужденный позорный, свинский мир, который они подписали только с пистолетом, приставленным к голове. И из-за этого противоречия у нас получилась следующая война, когда финны вошли уже в орбиту нацистской Германии, финны прекрасно были осведомлены о плате «Барбаросса», и более того, они являлись его частью. Но об этом, об участии финнов в блокаде Ленинграда, что они планировали в 1941 году, что они планировали в 1942 году, как резко поменялся финский курс после Сталинграда и т.д., нужно вообще записывать отдельную передачу и писать отдельную книгу, скорее даже не книгу, а сборник документов. Но суть в том, что Финляндия выступила против Советского Союза, 26 июня 1941 года объявила войну, что Советскому Союзу было крайне невыгодно – получить ещё такой протяжённый, очень сложный фронт от Ленинграда и до той самой Печенги на севере. Конечно, было бы хорошо, если бы Финляндия не воевала, и советская дипломатия через наших союзников, причём в тяжелейшее время – в ноябре 1941 года, когда Черчилль там уже писал Сталину письма – помнишь это письмо, что «готов встретить вас в любой точке вашей страны или мира» - как-то так было написано, что «ну вы там держитесь». Т.е. это был такой явный намёк, что пора бы…

Егор Яковлев. «Хорошего настроения»…

Баир Иринчеев. Нет, там был намёк такой, что, наверное, пора вам уже валить из Москвы куда-нибудь туда, в сторону Урала. Но Сталин ответил очень жёстко, сказал, что «приезжайте в Москву, поговорим, и мы союзники, а вы до сих пор не объявили войну Финляндии. Я считаю, что это неприемлемое положение дел, поэтому давайте как-то это решать». И действительно, таким образом Советский Союз пытался дипломатическими путями финнов вывести из войны уже тогда, но тогда финны были полны надежд, что Германия победит, и понятно, что им увещевания Черчилля и увещевания Великобритании были абсолютно неинтересны.

Егор Яковлев. Да, здесь надо опять вернуться к нашему регулярному разговору о переходе старой границы, мы уже об этом говорили – и я, и Баир, но поскольку Карфаген должен быть разрушен, то надо повторить об этом ещё раз. Любопытный факт: ведь Уинстон Черчилль адресовал Карлу Густаву Маннергейму письмо с самой радушной, тёплой просьбой не переходить старую границу, взять только те территории, которые Финляндия потеряла по результатам Советско-финской войны, остановиться на старой границе и никуда дальше не идти. Но Карл Густав Маннергейм ответил дипломатичным отказом, и в результате как раз этого отказа и реального перехода старой границы Англия и объявила войну Финляндии, поскольку лишилась каких-то моральных причин этого не делать.

Баир Иринчеев. Да, фактически так и получилось.

Егор Яковлев. Т.е., дорогие друзья, Англия объявила войну Финляндии именно потому, что Финляндия перешла старую границу на всём её протяжении.

Баир Иринчеев. Не на всём протяжении, там есть маленькие кусочки, но это отдельно придётся разбирать каждый километр, наверное, границы. В районе жилого комплекса Дюны нынешнего они не перешли границу, т.е. кусок примерно 1, 5 км шириной от залива и до нынешнего шоссе.

Егор Яковлев. Но Черчилль про это не узнал.

Баир Иринчеев. Но суть в том, что, действительно, если 2 страны являются союзниками, и третья страна находится в состоянии войны с одной из них, то союзник обязан объявить войну. Т.е. раз мы союзники, он обязан объявить врагу своего союзника тоже войну. Понятно, что это было такое…

Егор Яковлев. Это не всегда так, сразу скажем, что…

Баир Иринчеев. Ну, понятно, что не всегда – американцы, например, вообще не объявляли Финляндии войну, хотя наши тоже на них очень сильно давили.

Егор Яковлев. Советский Союз тоже не объявлял войну Японии - … пример.

Баир Иринчеев. Да, это был как раз хитрый размен, что когда Сталин заявлял США: почему вы не объявили войну Финляндии? Мы же воюем, смотрите, вот Великобритания уже объявила, а вы что-то всё упираетесь и даже посла своего не отозвали из Хельсинки. США отозвали своего посла из Хельсинки 30 июня 1944 года, т.е. он всю войну там просидел, дипломатические отношения не прерывались.

Егор Яковлев. Ну что, может быть, имело тоже свою пользу, потому что через американского посла шло определённое зондирование.

Баир Иринчеев. Он там, собственно, и свои интересы очень сильно соблюдал, т.е. американцы в Москве и американцы в Хельсинки говорили совсем разные вещи. Но суть в том, что когда советская сторона говорила американцам: а почему вы не объявляете войну Финляндии? Американцы отвечали: а почему вы не объявляете войну Японии, потому что тоже они уже на нас напали, у нас там идёт полномасштабная война, очень тяжёлая, на Тихом океане, а вы что-то как-то не торопитесь. Давайте, выходите из Договора о ненападении с Японией, объявляйте им войну, и тогда мы объявим войну Финляндии. Но такой размен для советской стороны был абсолютно невыгоден, потому что было понятно, что никакой американский авианосец не приедет к Хельсинки и не будет его бомбить, а нашим придётся с японцами воевать очень и очень серьёзно. Кстати, в этом видение руководства Советского Союза, что даже для такой страны, как Советский Союз, на 2 фронта воевать просто не надо, это слишком тяжело и чревато.

Егор Яковлев. Правильно, вот одна страна регулярно воюет на 2 фронта, и регулярно проигрывает…

Баир Иринчеев. Да, там всё-таки не было вот этого какого-то бахвальства или такого снобизма, что да мы сейчас всё равно…

Егор Яковлев. Тут сложно иметь какое-то бахвальство, скажем, в декабре 1941-го.

Баир Иринчеев. Так точно.

Егор Яковлев. И осенью 1942-го тоже.

Баир Иринчеев. Да. Но действительно, суть в том, что объявление войны Великобританией Финляндии – это был серьёзный такой вот удар по…

Егор Яковлев. Да, но видишь, я хотел сакцентировать внимание на том, что Великобритания объявила Финляндии войну как раз потому, что она перешла старую границу.

Баир Иринчеев. Да, и собственно, далеко очень перешла, вообще-то, дошла до Медвежьегорска, Петрозаводска, Олонца, Подпорожья, чуть не взяли Лодейное Поле. Т.е. адепты мифа о непереходе старой границы абсолютно игнорируют то, что случилось в Карелии. Т.е. это за Ладожским озером далеко, это, как бы, не касается нас, не касается Ленинграда – это абсолютно не так, это очень всё связано, потому что если бы немцы и финны замкнули кольцо блокады в районе Лодейного Поля, то не было бы никакой Дороги Жизни, и город бы погиб.

Егор Яковлев. Я так понимаю, что основная дипломатическая активность шла через англичан между СССР и Финляндией, да?

Баир Иринчеев. Через Швецию традиционно, Швеция же нейтралы, поэтому дипломатические отношения… т.е. всегда министр иностранных дел Швеции и посол Советского Союза в Швеции Александра Коллонтай традиционно были таким каналом, через который можно было как-то хотя бы связаться и прозондировать почву. Что случилось у нас после Тегеранской конференции, на которой Рузвельт, Черчилль и Сталин подробно обсудили, что мы делаем с Финляндией: ну, они обсудили там не только Финляндию, они вообще всё послевоенное мировое устройство, европейское устройство, скажем так, обсудили впервые очень подробно. И действительно, там Рузвельт задал Сталину вопрос: что мы можем сделать для того, чтобы Финляндия вышла из войны? Это, напомню, ноябрь-декабрь 1943 года, т.е. уже и Курская битва отгремела, уже и Украину освобождают, уже как-то видно, что у немцев всё совсем плохо. И плюс, конечно, самое важное, что нужно было обсудить на Тегеранской конференции – это высадку в Европе и летнюю кампанию 1944 года. Впервые страны-союзницы собрались, чтобы удары военные наносились скоординированно, одновременно и на западе, и на востоке. Т.е. очень много говорили про «Оверлорд», про вторжение западных союзников в Нормандию, и действительно, если мы посмотрим: в общем-то, наши сталинские удары пошли фактически синхронно с «Оверлордом» - как раз Выборгско-Петрозаводская наступательная операция и операция «Багратион», освобождение Белоруссии – это же тоже, это всё июнь 1944 года. Но вернёмся к Финляндии: Сталин сказал, что нас вообще-то устраивает мир 1940 года, т.е. мы готовы замириться с Финляндией хоть сейчас, но условия такие: границы 1940 года, официальный разрыв с нацистской Германией, интернирование немецкой группировки на севере Финляндии и компенсация за то, что вы учинили в Карелии – вот все наши требования, готовы мириться хоть сейчас. Западные лидеры Рузвельт и Черчилль попытались отговорить Сталина от того, чтобы наложить на Финляндию какую-то контрибуцию, потому что Черчилль Сталина начал троллить, говорить: а как же вы там во время гражданской войны и вообще на закате Первой мировой войны говорили – мир без аннексий и контрибуций, это, по-моему, вы же говорили, большевики? Сталин оценил шутку, улыбнулся и сказал: вы знаете, я с тех пор стал консерватором, поэтому я считаю, что финны должны заплатить.

Егор Яковлев. Тоже затроллил в ответ?

Баир Иринчеев. Да.

Егор Яковлев. Хорошо. Ну вот мы подошли к очень интересной теме.

Баир Иринчеев. Да, и вот, собственно, почему не удалось договориться с финнами весной 1944 года, почему пришлось снова пролить много крови - потому что там началась очень интересная дипломатическая игра.

Егор Яковлев. Уважаемые зрители, в следующий раз мы с Баиром обсудим вопросы дипломатических коллизий 1944-45 годов, связанных с Финляндией, а если вам понравилась наша беседа, и возникли какие-то вопросы, пишите, пожалуйста, их в комментариях. А если вы хотите узнать ещё что-то по теме советско-финских отношений, тоже пишите в комментариях, мы постараемся рассказать об этом сами или найти других специалистов, которые расскажут об этом лучше нас. Спасибо за внимание.

Баир Иринчеев. Да, спасибо большое. Любые комментарии читаются, и ценные комментарии…

Егор Яковлев. И мы стараемся на них отвечать.

Баир Иринчеев. Ценные комментарии принимаются к сведению. Опять же, тему 1917 года, гражданской войны в Финляндии только начинают изучать, поэтому об этом будет отдельно к 100-летию всех этих событий. Да в общем-то, пишите о любых темах, которые интересуют, не только связанных с Финляндией, и с другими странами тоже, будем стараться найти специалистов, потому что я занимаюсь в основном Северо-Западом, битвой за Ленинград, Финляндией и, может, Швецией в какой-то степени, очень небольшой. Так что будем очень благодарны за отзывы, отклики. Спасибо большое.